5 книг, которые должен прочесть каждый
(«Science-Other»)
Всемирно известный лингвист и публичный интеллектуал Ноам Хомский придерживается левых радикальных идей. У него есть собственная точка зрения практически по любому вопросу: от деятельности американских спецслужб, которые он постоянно сравнивает с террористами, до ситуации в Палестине. Последователи ученого составили несколько списков литературы, на которую он часто ссылается. Вот пять книг из этих списков, которые переведены на русский язык.
1. Петр Кропоткин
«Взаимопомощь как фактор эволюции»
К моменту появления книги Кропоткина идеи Дарвина уже неоднократно обсуждались, развивались и осмысливались (в том числе в России). Кропоткин в этом смысле наследовал Кеслеру, писавшему о «взаимодействии сил» в природе и искавшему гармонии, которая бы объясняла ход эволюции. Кропоткин был убежден, что эта гармония строится на взаимной помощи и поддержке живых существ. Мысль во многом утопическая, но, вопреки всякому скепсису, научная: тому свидетельством сам факт единства, сохраняющегося миллионы лет подряд. Более того, помимо научного значения книга Кропоткина имеет и чисто материальные последствия: коммуны, строящиеся людьми по принципам, описанным им, существуют по сей день, в том числе и в Австралии. В основе этих сообществ совсем короткая и не менее простая цитата: «Общество зиждется на сознании — хотя бы инстинктивном — человеческой солидарности, взаимной зависимости людей». Спустя век после выхода книги так и хочется дописать перед «зиждется» слово «пока».
2. Всеволод Волин
«Неизвестная революция»
Переворот 1917-го года, традиционно называвшийся «революцией», мало у кого в сознании существует в подробностях, идущих дальше кадров эйзенштейновского «Октября». В основном мы мыслим вехами. Книга Волина (Эйхенбаума), не бывшего писателем ни на йоту, — попытка изложить альтернативную и дополненную историю революции. Растущие как грибы спонтанные коммуны, самоуправление в городах и деревнях, прямое действие низов (и лишь сильно позже — превращение Советов в централизованную власть) — все это остается за пределам того узкого видения, которое заботливо сформировали школьные учебники истории и закрепили школьные учителя. Волин с той же тщательностью его расширяет — не намеренно, а просто потому, что видел все сам и сам же принимал самое активное участие в этих событиях.
3. Эдвард Бернейс
«Пропаганда»
Бернейса, родившегося еще в XIX веке (и прожившего почти что 100 лет), принято считать отцом пиара. «Пропаганда» — своего рода руководство по массовому убеждению, лежащее в основе современной рекламы, маркетинга и, разумеется, политтехнологий. При том что урон, нанесенный заведомо зловредным использованием бернейсовских идей, мало с чем можно сравнить, «Пропаганда» полностью себя искупает одной-единственной фразой: «Сознательное и научное манипулирование привычками и мнениями широких масс является важным элементом демократического общества». Как убедительно доказывает сам Бернейс, не просто важным, а необходимым, дабы общество могло лавировать между собственными же хаосом и противоречиями.
4. Артур Джон Лэнгут
«Скрытый террор»
«Скрытый террор» — повесть, но повесть документальная от начала и до конца. Автор, американский журналист, с характерным профессионализмом и дотошностью восстанавливает события в Бразилии, приведшие к установлению военной диктатуры (они же затем легли в основу сценариев переворотов в Чили и Уругвае). Все, кому очень хочется верить в теорию заговора, могут познакомиться с ней тет-а-тет, без мишуры мифов о масонах. Вот так работает Пентагон, вот — подробности о деятельности ЦРУ, а вот — отдельно взятая жизнь этого самого маленького человека, вокруг которого рушится страна. И он, сам того не понимая, этому разрушению способствует.
5. Норман Финкельштейн
«Индустрия Холокоста: размышления на тему эксплуатации еврейских страданий»
Говорить о Холокосте сложно, поэтому большая часть сказанного сказана с ужасом, надрывом и влажными глазами. И вряд ли можно сказать иначе. Финкельштейн, тем не менее, попробовал. Правда, не очень изящно — с ходу обвинив Израиль в использовании темы Холокоста для получения материальных выгод, а заодно и в идеологических целях. Будучи преподавателем политологии, в фактах и аргументации Финкельштейн предельно конкретен: по его мнению, Израиль начал использовать тему Холокоста (который, отмечает Финкельштейн, не является уникальным историческим событием и кульминацией «вечной ненависти к евреям») после шестидневной войны с арабскими странами в 1967 году. Попутно затрагивается и вопрос немецких денежных выплат, которые, как считает Финкельштейн, зачастую идут мимо карманов выживших евреев, присваиваясь организациями и используясь не по назначению. Всего вышеперечисленного было вполне достаточно, чтобы Финкельштейна, еврея до кончиков ногтей, окрестили антисемитом и лишили места преподавателя в чикагском университете Де Поля.